Механизмы адаптации мигрантов из Средней Азии в России

С начала 1990-х гг. Россия столкнулась с феноменом широкомасштабной миграции из стран центральноазиатского региона. Первоначально самым заметным трендом являлась миграция из Таджикистана. Начало 1990-х годов ознаменовало собой время коренного перелома в ходе развития Таджикистана. После распада Советского Союза республики Средней Азии получили независимость. Становление независимого государства в Таджикистане сопровождалось глубоким экономическим кризисом; шла гражданская война. Тяжелые потрясения, переживаемые республикой, дали старт развитию ряда социальных процессов, ранее не фиксируемых. Таджикистан охватили мощные потоки миграции, которые изменили облик страны, оказали глубокое воздействие на ее социальную, экономическую и политическую жизнь. Чрезвычайным фактором, вызвавшим потоки массовых вынужденных миграций, была гражданская война 1992-93 гг. и продолжавшийся до 1997 г. период политической нестабильности.

Впоследствии наиболее значимым миграционным трендом стала трудовая миграция из республики. Страной притяжения, в первую очередь, выступила Россия. Несмотря на то, что явление трудовой и учебной миграции в Россию отмечалось и ранее (например, трудоустройство на нефтяные промыслы Сибири, торговля, выезд молодежи на всесоюзные ударные стройки, на учебу и т.п.), данное явление приобрело в 1990-е гг. лавинообразный характер.

Таким образом, самой “старой” миграцией из республик Средней Азии в Россию является таджикская. Тем не менее, тяжелая социально-экономическая ситуация в новых независимых государствах послужили причиной развития трудовой миграции из Узбекистана и Киргизстана. Необходимо отметить, что Туркмения в силу своей закрытости практически не вовлечена в процесс трудовой миграции. Для Казахстана характерно более стабильное экономическое положение, поэтому страна в большей степени является страной-рецепиентом (например, по отношению к Узбекистану), нежели донором. Для смежных регионов Кахазстана и России характерны процессы маятниковой трансграничной миграции.

Из всех стран региона в Узбекистане максимальная численность населения (в настоящий момент порядка 26 миллионов человек), намного превышающая численность населения Таджикистана. Поэтому объем миграции из этих двух стран в настоящее время практически сравнялся. Нужно отметить, что точного учета численности въезжающих в Россию на работу людей не ведется. Экспертные оценки для Таджикистана разнятся в пределах от 0,5 до 1 миллиона человек. Так, по результатам опроса 2003 года С.Олимова и И.Боск приводят сведения о том, что 18% (порядка 600 тысяч человек) взрослых жителей Таджикистана выезжали на заработки в период с 2000 по 2003 год. Следовательно, сходный порядок цифр необходимо принять и для выходцев из Узбекистана. По данным Всероссийской переписи 2002 года, численность таджиков и узбеков в России практически одинакова, и составляет 120-122 тысячи человек для каждой группы. В их числе переписью зафиксировано 64 тысячи человек, имеющих гражданство Таджикистана и 71 тысяча – гражданство Узбекистана. Тем не менее, это только официальные цифры, в действительности они значительно выше. Переписью практически не были учтены сезонные мигранты, а также те, кто не оформлял регистрацию.

При анализе механизмов адаптации и стратегий мигрантов в России необходимо отделить значительный по объему массив сезонных мигрантов от людей, работающих и проживающих в России на постоянной основе. Последняя группа также неоднородна; в ней можно выделить людей, получивших гражданство РФ или планирующих это сделать в обозримом будущем. Вопрос о том, возможно ли употребление термина “диаспора” применительно к ним, подробно в настоящей статье освещаться не будет. Кроме того, к этой группе мы будем относить мигрантов, постоянно работающих в России на протяжении длительного времени. Они проводят в стране практически весь год, уезжая обычно на один-два месяца летом домой в “отпуск”. Как правило, эти люди сознательно или бессознательно не отдают себе отчета в том, что фактически поменяли страну проживания.

Выходцы из Средней Азии, проживающие в России со времен Советского Союза выступают своеобразными “ядрами конденсации” при формировании общин в разных городах. Таких примеров можно привести достаточно много. Так, Алишер Хайдаров (этнический узбек), служивший на Северном флоте, проживает в Санкт-Петербурге с 1970-х гг. Узбекская диаспора Санкт-Петербурга достаточно консолидирована и объединена вокруг общества соотечественников Узбекистана “Умид”. “Умид” был создан Хайдаровым в 1995 году Кроме “Умида”, Хайдаров является создателем и председателем землячества “Туран” и Узбекского культурного центра.

Идея создать организацию соотечественников появилась у него после похорон соотечественника, он отмечает: “Мне так жалко народ стало, они по копейке собирают, чтобы хотя бы похороны организовать. Вот и подумал, что необходимо создать общину, которая могла бы сплотить народ, где бы все друг другу помогали”. Общество соотечественников Узбекистана создавалось для объединения не только этнических узбеков, но и других выходцев из Узбекистана – корейцев, татар, русских и т.д.; все они имеют право называться соотечественниками, входить в состав организации. Общество было зарегистрировано при Управлении юстиции Санкт-Петербурга.

По оценке Алиджана Джахангировича, в период Советского Союза узбекская диаспора города насчитывала порядка 18 тысяч человек, включая студентов. Сейчас число соотечественников сократилось до 10 тысяч человек, кроме того, сезонно в городе и области работает около 550 тысяч трудовых мигрантов. Все они обращаются в “Умид”, в день на прием приходит по 50-60 человек. Люди обращаются за помощью по самым разным вопросам - трудоустройства, утери паспорта, невыплаты зарплаты, привода в милицию. В решении данный проблем помогает юридический отдел общества, который оказывает юридические услуги соотечественникам.

. В целом выходцы из Узбекистана, проживающие в Санкт-Петербурге и регионе длительное время, настроены на продолжение работы в России, поскольку в Узбекистане у них практически нет перспектив достойной жизни и заработка.

Основные сферы занятости мигрантов в Санкт-Петербурге и регионе это строительство и технические работы. На рынках узбеки не представлены, поскольку с давних времен рынки находятся под контролем азербайджанской диаспоры города. Узбеки привозят в город фуры с фруктами и продают их оптом розничным торговцам.

Представители узбекской общины посещают мечеть, и внутри общины отмечаются все религиозные праздники. Для проведения крупных праздников “Умид” объединяется с татарской диаспорой (президенты общин – друзья); организуется большое угощение. Для проведения Курбан-Байрама в 2006 г. было зарезано 6 баранов, угощение на 1,5 тысячи человек готовилось в двух больших казанах прямо при единственной в Санкт-Петербурге мечети эмира Бухарского. Кроме безусловно значимых крупных культурных проектов, внутри общины происходят менее заметные, но не менее важные в культурной жизни события. А.Д.Хайдарову принадлежат несколько ресторанов, в них проводятся вечера, праздники, юбилеи, свадьбы, организуются концерты.

В целом, узбекское объединение в Санкт-Петербурге во многом существует благодаря воле и способностям одного руководителя. Можно отметить, что успешное функционирование в узбекской диаспоры в первую очередь обязано личной энергии ее руководителя.

Еще один пример – формирование узбекской общины в г.Астрахани. Объединение узбекистанцев было зарегистрировано при областной администрации в апреле 1996 года и носит официальное название “Астраханская областная общественная организация узбекской культуры “Узбекистон”. Как отмечает руководитель объединения, Бохадыр Рузметович Аминов, идея образования общества возникла у него еще в 1993 году, когда в Астраханской области наметился подъем интереса к национальным культурам. В этот период по местному телевидению часто показывали представителей национальных объединений области, были передачи, посвященные праздникам и обычаям представителей разных этнических групп. Б.Р.Аминов решил, что настал момент познакомить астраханцев с культурой, историей и традициями узбеков. Сам лидер объединения родом из Хорезма. На родине он окончил педагогический институт. В Астрахани живет с 1985 года. Его родственники живут в Узбекистане, старший сын и младшие дети находятся с отцом в Астрахани.

Как уже отмечалось, успешное функционирование общества как формальной организации и общины как неформальной, зависит от личной энергии руководителя. Например, прекрасно представляя себе бедственную ситуацию с положением трудовых мигрантов из Узбекистана в России, Б.Р.Аминов пытается использовать свои знакомства и рычаги влияния, чтобы хоть как-то воздействовать на ситуацию. Он обращался с предложениями по упрощению порядка регистрации мигрантов к губернатору, в другие соответствующие службы. Материальная сторона деятельности общины также во многом обеспечивается за счет коммерческой деятельности ее лидера. Значительную часть собственных средств он направляет на аренду и поддержание деятельности общины. Кроме того, члены общины также оказывают материальную помощь объединению, на эти деньги проводятся различные мероприятия, встречи и праздники.

Каковы перспективы роста или, наоборот сокращения узбекской диаспоры в Астраханской области? По мнению лидера общины, только 3-5% приезжающих узбеков хотят остаться в Российской Федерации и получить гражданство. Остальные расценивают работу в России как временную. Люди надеются нормально работать когда-то в будущем на родине; кроме того, у узбеков традиционно сильно развиты семейные связи, которые не позволяют им так резко сменить место жительства.

Можно сказать, что узбекская диаспора в Астрахани хорошо интегрирована в общество. Ряд узбеков являются успешными предпринимателями, владельцами торговых точек, магазинов. Есть несколько узбекских кафе, хотя, как говорят в обществе: “Узбеки еще не настолько богаты, чтобы открывать свои заведения с национальной кухней”. Вообще, как очень верно отмечает Б.Р.Аминов, адаптация приезжающих людей к условиям иной среды и интеграция в российское общество – одна из важнейших проблем.

К сожалению, органы власти совершенно не уделяют ей внимания. Зато общество проводит регулярные встречи и собеседования с теми, кто решил обосноваться в Астрахани, им помогают узнать законы, информируют о возможностях найти работу и жилье, стараются дать совет и “верное направление”, как это формулирует Аминов. Слова о “верном направлении” не случайны. Существует достаточно много случаев, когда выходцев из Средней Азии стремятся завербовать для транспортировки наркотиков, прельщая большими деньгами, возможностью помогать семье, оставшейся на родине, и манипулируя людьми. В общине стремятся проинформировать об этой опасности и предостеречь. Таким образом, община выполняет очень важную роль своеобразного амортизатора для новоприбывших мигрантов и постоянных членов диаспоры. По мнению руководителя общины, которое я полностью разделяю, “люди все же чувствуют себя комфортнее, т.к. здесь существует узбекская организация. В ситуации грубого нарушения их прав, и даже бытовых ссор узбеков – мы можем помочь разобраться в ситуации”.

Таким образом, существующие узбекские и таджикские общины служат действенным фактором адаптации для выходцев из Средней Азии в России. Тем не менее, общины действуют не во всех городах, даже крупных. Например, в Москве есть многочисленные организации выходцев из Таджикистана, однако единой узбекской общины не существует. Многочисленные попытки создать такую организацию со стороны многих лиц не оканчивались успехом. Кроме того, даже при наличии подобных объединений, далеко не все мигранты знают об их существовании, особенно в крупных городах. Поэтому вторым значимым фактором адаптации являются мигрантские сети.

А.А.Степанян в статье, посвященной армянской общине Москвы, отмечает: “Интеграция этнических групп в инокультурное окружение зависит от целей и задач, которые ставят перед собой переселенцы, и, конечно же, решающим фактором тут становится отношение к ним принимающего государства. /…/ Поначалу переселенцы стараются держаться вместе, вырабатывают необходимые нормы совместного проживания”. Он же приводит слова российского этнографа А.Дридзо о возникновении феномена “братства по кораблю”, когда возникает своеобразная братская община людей, прибывших на одном корабле (эти слова можно понимать и в переносном смысле), которая в чужом краю нередко компенсировала им отсутствие родственных групп.

По нашему мнению, это положение верно для всех групп людей, не являющихся автохтонным населением конкретной территории. Помимо формирования общностей по этническому признаку, формируется также некая над-общность, своеобразное “братство по кораблю”, объединяющее мигрантов в стране пребывания. При принятии решения о выезде мигранты опираются на советы и рекомендации родственников и знакомых. Явление трудовой миграции настолько широко распространено, что практически в любом селении имеются люди, работающие или имеющие опыт работы в России. Кроме того, при отъезде женщины едут в те места, где уже работают хотя бы земляки, не имеет значения, мужчины это или женщины. Здесь мы наблюдаем развитие мигрантских сетей.

Данные неформальные сети играют важную роль в жизни мигрантов в стране пребывания. Е.В.Тюрюканова, характеризуя это явление, отмечает: “В последние годы традиционный этнический ресурс, выступающий в форме диаспоры (т.е. некоего общественно-административного института), заменяется похожим по смыслу, но несколько иначе организованным и более гибким сетевым ресурсом. Приезжие все чаще опираются не на помощь диаспоры /…/, а на иммигрантские сети, сложившиеся в основном в последние годы и часто не имеющие стабильного характера. /…/ Иммигрантские сети – гораздо более подвижное [по сравнению с диаспорой – Н.З.], неформальное и безличное образование. Обращение к этому сетевому ресурсу сопряжено со значительно большим риском, чем к помощи диаспоры, например, при трудоустройстве”.

Не во всем можно согласиться с мнением исследователя. Мобилизация данного ресурса является единственным доступным способом решения проблем для многих мигрантов. При помощи мигрантских сетей они находят работу, жилье; в их круг общения в России вовлекается значительное количество людей. Кроме того, сложно назвать данные сети безличным образованием. На мой взгляд, они строятся по принципу сот, когда один человек имеет ближний круг знакомых, земляков и родственников, ближний круг людей соприкасается с более дальним и так далее.

Таким образом, система поддержки мигрантами друг друга формируется по принципу родства, землячества. Как отмечается в книге “Трудовая миграция из Таджикистана”, сети таджикской миграции во многом основаны на традиционном устройстве общества. Традиционная структура общества, основанная на тесно спаянных общинах, определила характерные особенности миграции таджиков – высокую степень организованности, быстрое формирование разветвленных мигрантских сетей, образование институциональных форм сообществ в странах приема – обществ, общин, фондов, землячеств. Базой формирования сетей стал, в первую очередь, традиционный социальный институт авлода (кровнородственная патрилинейная родовая община). Авлод играет огромную роль в принятии решения о выезде, выборе направления миграции, сборе средств для выезда, переправке, поиске работы, поддержке мигрантских домохозяйств на родине.

Приведем несколько примеров функционирования сетей. Так, в Самаре мной зафиксирован случай, когда на рынках и стройках города работает большое количество выходцев (мужчин и женщин) из крупного узбекского селения Кучкак (Канибадамский район Согдийской области РТ). Все женщины, с которыми в Самаре проводилось интервью, – жительницы одной махалли [квартала – Н.З.], соседки и родственницы. Они поддерживают друг друга, вместе снимают жилье и решают бытовые проблемы. Все женщины работают продавцами на рынках, в основном, они продают лимоны, овощи и сухофрукты. Найти работу на рынке по продаже лимонов несложно; устроиться на “стационарную” точку по продаже сухофруктов значительно сложнее. Это возможно только через знакомых и родственников после нескольких лет работы. В целом, мигранты отличаются по сроку пребывания и работы в России, величине заработка, структуре доходов, расходов и сумме накоплений, степенью адаптации в принимающей стране, степенью участия в самоорганизующихся мигрантских сетях (иными словами, широтой круга земляков и знакомых в городе проживания), оценкой собственного опыта работы в России, стратегией.

Если мигрантам удалось проработать первый сезон, побывать дома и вернуться обратно в Россию, то они настроены позитивно. На собственном опыте они поняли, что многочисленные проблемы все же можно преодолеть, хотя это и тяжело. Они нацелены на продолжение работы на выезде. Люди, работающие в России первый сезон (приехавшие не более 2-3 месяцев назад), сомневаются насчет собственных дальнейших планов. Жизнь здесь представляется крайне тяжелой (высокие расходы, низкий доход); возвращение на родину рассматривается ими как очень вероятный сценарий.

Приведем еще один пример формирования мигрантских сетей. Так, узбек из Кулябской области Таджикистана работает в Подмосковье уже 8 лет; приобрел значительный опыт и квалификацию кондитера. По мере того, как его положение в принимающей стране становилось все более и более прочным, он постепенно, по одному, привозил и трудоустраивал родственников в г.Долгопрудный. Юра (как он сам представляется) давал всем рекомендацию при приеме на работу в их столовую. К настоящему моменту коллектив родственников насчитывает около 30 человек. Как отмечает сам респондент, когда все встречаются вместе, русские смеются: “Ну, всем кишлаком собрались”.

В целом, можно отметить, что эта небольшая группа друзей и родственников представляет собой общину в миниатюре. Они могут помочь друг другу материально, например, для совершения крупных покупок; совместно отмечают праздники. Юра, как приехавший в Россию раньше всех, выполняет роль старшего, в частности, даже контролируя соблюдение норм поведения (например, это относится к приему спиртного, что практически не отмечается среди членов “общины”).

Таким образом, мы рассмотрели два значимых ресурса адаптации мигрантов. Это этнические общины, выполняющие роль буфера между приезжими и принимающим сообществом, а также мигрантские сети, позволяющие решать ряд проблем, встающих перед выходцами из Средней Азии.

Необходимо рассмотреть третий важный адаптационный ресурс. Это полученное образование и наличие опыта работы на родине, гибкость и умение приспосабливаться к меняющимся обстоятельствам, не в последнюю очередь обусловленные молодостью. Наличие таких значимых ресурсов позволяет рассчитывать на собственные силы, в меньшей степени задействуя ресурс земляческой и родственной поддержки. Стратификация общества в республиках Средней Азии, которая является одним из факторов, выталкивающим людей в трудовую миграцию, проявляется очень ярко при изучении гендерного аспекта проблемы. На одном полюсе миграции находятся преимущественно молодые люди (девушки), имеющие некоторый “исходный задел”, зачастую из обеспеченных семей (но также и из простых), представители “золотой молодежи”, которые получили высшее или неоконченное высшее образование на родине. Многие учатся в ВУЗах России, и параллельно работают. Это люди с активной жизненной позицией, очень мобильные, отдающие полный отчет в том, что они обладают значительными возможностями для самореализации и трудоустройства. В сущности, их карьера, заработок, жизненная стратегия – в собственных руках.

Таким образом, значение фактора образования для успешной адаптации в принимающей стране трудно переоценить. Люди, получившие хорошее образование, включенные в широкий культурный контекст, облагают большей гибкостью в восприятии иных ценностей, норм и практик. Зачастую они стремятся дистанцироваться от среды своих земляков, демонстрируя неприятие традиционных установок и желание показать свою “русскость”, т.е. включенность в принимающее общество. Именно такие люди являются важным потенциалом развития адаптационных процессов в среде выходцев из Средней Азии.

Источник: www.apn.kz